Журналист Кэти Фриман поговорила с Хью Джекманом (Hugh Jackman) незадолго до окончания съемок Les Miserables. В дни начала российского проката фильма Мюзиклы.Ru публикуют интервью с исполнителем роли Жана Вальжана с любезного разрешения редакции журнала «Летать Легко».
— Хью, я очень рада, что в картине «Отверженные» у вас появился шанс спеть на большом экране. Вам не обидно, что во всем мире вы ассоциируетесь прежде всего с накаченным мутантом Росомахой из франшизы «Люди Икс», а как бродвейского актера вас почти не знают?
— Я благодарен персонажу из «Людей Икс» уже за то, что меня стали узнавать в разных странах. Как меня там тепло принимают — вы не представляете себе. Фильм-мюзикл «Отверженные» — для меня новая веха в карьере. Это именно то, что я хотел сделать долгие годы. Фильмы «Росомаха» и Les Miserables сравнивать невозможно. Эти ленты лежат в абсолютно разных плоскостях и они, наверное, рассчитаны на разную аудиторию. Но я очень надеюсь, что «Отверженные» привлекут к большим экранам прежде всего молодых людей, которые после картины обратят внимание на великого писателя Виктора Гюго.
— Почему вы взялись за такую серьезную работу именно сейчас, а не раньше? Вам не кажется, что мировому кинематографу требуется больше картин, которые заставляют нас думать?
— Легкие фильмы вроде «Росомахи» дали мне определенную известность. Я работал над своей популярностью полтора десятка лет. И теперь у меня есть возможность показать своим поклонникам что-то более серьезное. И «Отверженные» — лучший пример серьезной, основательной работы.
— Ваш бродвейский опыт в работе больше помогает или может быть мешает? Легко ли было избавиться от сценических штампов?
— Любой опыт только помогает. И, конечно, замечательная бродвейская школа — это крайне важный багаж, который позволяет чувствовать себя уверенно. Но живое шоу и съемки картины — это технически разные процессы. В зале ты чувствуешь дыхание людей, создаешь эмоцию и посылаешь ее каждому конкретному человеку. Взамен ты получаешь ответную реакцию. На этой химии и держится весь театр. В работе с камерой это невозможно. Ты посылаешь эмоции, но ничего не получаешь в ответ. И с экрана эмоции считываются гораздо хуже, чем при живом общении. Именно поэтому перед началом съемки каждой сцены я максимально накручиваю себя и заряжаю, чтобы послать в объектив камеры максимальный сигнал. Это крайне сложно, и на это уходит очень много физических сил. После первых двух недель съемок я похудел на семь килограммов.
— Когда вы пели на Бродвее и «посылали сигнал в зал», всегда ли была ответная реакция?
— Всегда. Другое дело, что не всегда она была именно такой, которую я ожидал. Очень хорошо помню долговязого молодого человека в бейсболке, который пришел на наш мюзикл «Парень из Оз». Он сидел в первом ряду, заплатив видимо немалые деньги за билет. Я как-то сразу обратил на него внимание, потому что он был ростом больше двух метров, и не снял свою кепку даже после начала представления. Где-то на
— Понятно, что бродвейские спектакли и театр не для таких людей...
— Я с вами не согласен. Ведь этот парень пришел на Бродвей из-за боевика «Росомаха», чтобы увидеть меня. Да ради бога. Но ведь он, пусть с трудом, но посмотрел спектакль. А вдруг ему захочется вернуться туда снова и посмотреть что-то еще. Вдруг мы сумели его заинтересовать. Если из тысячи людей, которые попали в театр или на Бродвей только ради того, чтобы увидеть любимую звезду кино, хоть пара заинтересуется увиденным, то это уже огромная победа.
— При каких обстоятельствах вы запели, что называется, профессионально?
— Мой агент пришел ко мне и сказал, что у продюсеров мюзикла «Красавица и чудовище» проблемы с поиском артиста на роль Гастона. И предложил мне поучаствовать в кастинге. Во время прослушивания мне сказали, что я подхожу по фактуре, но плохо пою. Дали мне месяц, чтобы я подтянул вокал. Я стал заниматься с профессиональным педагогом каждый день и после трех недель мы оба поняли, что у меня ничего не выходит. Я решил, что эта роль не для меня и надо перестать мучить и педагога, и себя самого. Буквально на одной из последних репетиций мой учитель сам исполнил партию Гастона от и до — красивым поставленным голосом. Он хотел показать мне в последний раз что от меня требуется. И я тут же один в один спародировал его. Спел точно также — со всеми интонациями и паузами, как сделал это он. Педагог был в шоке. «Так ты оказывается умеешь петь!» — закричал он. На что я ответил: «Нет, не умею, я просто скопировал вас». И тогда он мне сказал: «Ну и прекрасно! Продолжай копировать и петь, как я! У тебя отлично получается». Вот так я получил эту роль.
— Вы покажете сыну фильм «Отверженные»?
— Обязательно. Он смотрит все картины с моим участием и любит меня покритиковать. У него вообще очень интересный характер. Он все делает наперекор папе. Если я болею на матче по баскетболу за одну команду, то он обязательно будет кричать и поддерживать их соперников. Если я пойду играть в футбол, то он возьмет ракетку и отправится на теннисный корт. Думаю, и в «Отверженных» он найдет какой-нибудь изъян.
— Как ваша жена, которая является успешным продюсером, отнеслась к тому, что вам предложили сняться в «Отверженных»? Ей понравилась эта идея?
— Она как раз обеими руками «за» фильмы-мюзиклы и за кино, которое может чему-то научить. Кстати, она была единственным человеком, кто отговаривал меня от съемок в фильме «Росомаха». Она не хотела, чтобы «завяз» в это истории, и вообще против подобных ролей.
— Вам расстраивает, что вашу работу в фильме «Отверженные» люди будут смотреть, жуя попкорн?
— Конечно, мне бы хотелось, чтобы на моего Жана Вальжана смотрели только стоя и с непокрытой головой (смеется). Но такова индустрия кино, и изменить законы, по которым она живет и работает, мы не в силах. Пусть зритель жует попкорн, стоит на голове, поет вместе с нами — лишь бы он пришел и посмотрел картину. Потому что мне кажется, что ему это будет полезно. Судьба моего героя крайне сложная, и иногда очень хорошо посмотреть, как человек внутренне может преобразиться, как он может совершенствоваться в крайне тяжелых обстоятельствах. Мне кажется, что современные люди стали совсем негибкими — многие ничего не хотят менять и не хотят работать над собой.
— Вы считаете, что фильм способен их к этому подтолкнуть?
— Я верю в это. Иначе я не стал бы актером. Мне кажется, что кино должно не только развлекать, но и просвещать. Считается, что люди в основном смотрят фильмы, чтобы развлекаться и отключаться от повседневных проблем. Но кто вывел эту примитивную формулу? Может быть, мы сами. Чтобы не делать глубоких, сложных фильмов, чтобы можно было выучить роль за два дня и снять картину за пару недель. А потом заработать на этом несколько десятков миллионов долларов и спать спокойно? Я не призываю запретить развлекательное кино, но нужно создавать больше картин, которые заставят нас думать, заставят взглянуть на себя со стороны и может быть заставят что-то изменить в себе в лучшую сторону.
— Вы это серьезно? Кто пойдет на такие фильмы?
— Сегодня не пойдут, а завтра пойдут. Зрителя десятилетиями отучали думать в кинозале, вдалбливали, что фильм — это развлечение, красивая картинка и не более того. Сегодня нужно начинать обратный процесс. Это работа не из легких, но ее должен кто-то делать.
— Вы готовы возглавить кампанию по перевоспитанию зрителя?
— Тут не нужно организовывать кампании. Просто если каждый популярный актер будет один раз в несколько лет делать серьезный фильм, ситуация сама начнется меняться. Если режиссеры, сценаристы, продюсеры увидят заинтересованность в серьезном материале со стороны топовых знаменитостей, они начнут предлагать подобные фильмы. А зритель пойдет на них, чтобы увидеть Джорджа Клуни или Тома Круза в новой серьезной роли.
2012
